Рекомендую замечательное ее (Брене Браун) выступление на TED https://www.ted.com/talks/brene_brown_on_vulnerability
Что такое «Великие дерзания»?
Уязвимость – это когда ты не знаешь, ждет тебя поражение или победа, это понимание того, что может случиться и то и другое; это активное участие в жизни; это полная вовлеченность, работа в полную силу.
Понимать модели поведения и их суть полезно, однако такое осознание не должно иметь ничего общего с навешиванием ярлыков, которое, как по моему мнению, так и по мнению других исследователей, часто только усиливает стыд и мешает людям обратиться за помощью.
Получается, что чувство собственной неполноценности рождается из того, как мы сами формируем представление о себе.
Недостаточность: проблема постоянных сомнений в себе.
Существует множество разновидностей искренности, но в ее основе всегда лежат уязвимость и достоинство: искренний человек способен встать перед лицом неопределенности, проявить открытость, пойти на эмоциональный риск и осознать при этом собственную «достаточность» или полноценность.
Чувствовать – это значит быть уязвимым. Считать уязвимость слабостью – значит приравнивать к слабости саму способность чувствовать. Мы часто страшимся того, что какой-то поступок может обойтись нам слишком дорого в эмоциональном плане, и проявляем излишнюю сдержанность, а в итоге обедняем себя.
Миф № 1: «Уязвимость – это слабость»
Пока мы не способны получать с открытым сердцем, мы не можем отдавать с открытым сердцем. Когда мы осуждаем получение помощи, мы сознательно или бессознательно осуждаем и предоставление помощи». Нам всем нужна помощь.
Миф № 3: Сначала доверие, потом уязвимость
соображениями на тему «Настоящие друзья». Вот некоторые из этих соображений:
– Они хранят наши секреты.
– Они делятся с нами своими секретами.
– Они помнят, когда у меня день рождения.
– Они знают, кто мои родители.
– Они всегда заботятся обо мне, следят за тем, чтобы меня не обошли стороной приятные вещи.
– Они чувствуют мое настроение, и когда мне грустно, интересуются почему.
– Когда я пропускаю школу по болезни, они просят своих мам позвонить и проверить, все ли в порядке.
Миф № 4: Мы можем действовать в одиночку
Сириус попросил Гарри внимательно его послушать и произнес: “Вовсе ты не плохой человек, ты очень хороший человек, с которым случилось много плохого, понимаешь? К тому же мир не разделен на хороших и плохих, в каждом есть и темная, и светлая сторона. Главное то, какую выбрал ты – это определяет все”».
1. Для того чтобы жить полноценной искренней жизнью, мы должны принимать свою уязвимость.
2. Для того чтобы принимать уязвимость, мы должны обладать чувством собственного достоинства.
3. Чувство собственного достоинства требует устойчивости к стыду.
Мы гораздо более охотно проявляем мужество и рискуем поделиться с миром своими талантами и одаренностью, когда самооценка не поставлена на карту
Устойчивость к стыду – это способность ответить: «Да, это больно. Да, я разочарован и, возможно, даже опустошен. Но успех, признание и одобрение – это вовсе не те ценности, которые движут мной. Для меня смысл в проявлении смелости, и сегодня я был отважным. Так что, стыд, иди к черту!
Стыд – это страх потери связи. Это страх того, что наши поступки или неудачи, идеал или цель, которых мы не достигли, делают нас недостойными взаимоединства. Я не достоин или недостаточно хорош для любви, единства, или взаимоотношений. Я не достоин любви. Я недостоин составлять одно целое с кем-либо. Вот какое определение стыда я получила благодаря своим исследованиям: «Стыд – это весьма болезненное чувство или состояние уверенности в том, что мы несовершенны, и, как следствие, недостойны любви и каких-либо взаимоотношений».
Устойчивость к стыду – это переход от стыда к сопереживанию – реальному противоядию от чувства стыда.
По словам доктора Хартлинг, для борьбы со стыдом некоторые из нас отдаляются, скрываясь, прячась в молчании, храня свои секреты. Другие движутся навстречу, пытаясь найти успокоение и одобрение. А иные движутся против, пытаясь получить власть над другими людьми, становясь агрессивным и используя для борьбы со стыдом сам стыд (вроде отправки язвительных писем по электронной почте). Большинство из нас используют все эти способы – в разное время с разными людьми и по разным причинам. Однако данные стратегии способствуют потере связи – все это способы используются для того, чтобы не чувствовать боли стыда.
Признайтесь себе в происшедшем! Не пытайтесь похоронить то, что произошло и не давайте ему тлеть и влиять на вас. Я часто говорю об этом вслух: «Если ты признаешься себе в этой истории, то получаешь возможность написать ее концовку». Когда мы закапываем историю, то навсегда остаемся ее объектом. Если у нас есть история, то мы имеем шанс найти ей финал. Как писал Карл Юнг: «Я не то, что со мной случилось, я – то, чем я решил стать».
Мы суровы к другим, потому что мы строги к себе. Именно так работает осуждение. Возможность кого-то осудить или раскритиковать становится попыткой выпутаться из своей собственной паутины или отвлечь внимание от своей коробки.
Мы жестоки друг с другом, потому что используем друг друга в качестве высмеивания своей собственной неуверенности и стыда.
Я суров по отношению к другим ровно настолько, насколько я строг к себе.
Честные и откровенные беседы, которые требуют уязвимости. Мы должны уметь говорить о своих чувствах, желаниях и стремлениях, а также уметь слушать с открытым сердцем, душой и сознанием. Близость невозможна без уязвимости.
Великие дерзания: практика благодарности
Перфекционизм – это оборонительный ход. Это убеждение в том, что, если мы делаем все отлично и выглядим безупречно, мы можем минимизировать или избежать боли вины, осуждения и стыда
• Сделанное наспех помогает выиграть гонку.
• Совершенство – враг сделанного.
• Достаточно хорошо – это на самом деле чертовски хорошо».
Великие дерзания: оценивая красоту недостатков
Стыд настигает тех из нас, кто испытывает тревогу, потому что первоначальные эмоции страха, утраты контроля и неспособности управлять своей жизнью в итоге приводят к усилению беспокойства. Мы ощущаем полную невыносимость ситуации от мыслей о том, если бы мы были умнее, сильнее или лучше, мы могли бы со всем справиться. Попытка заглушить эмоции становится способом избавления от нестабильности и ощущения недостаточности.
Великие дерзания: установление границ, поиск истинного комфорта, и укрепление духа
Люди часто спрашивают: «Где грань между удовольствием и комфортом и попыткой заглушить эмоции?» …она называет инструменты для подавления эмоций «теневыми удобствами». Когда мы беспокоимся, переживаем отчуждение, уязвимы, одиноки, ощущаем себя беспомощными, выпивка, еда, работа и бесконечные часы в интернете ощущаются как комфорт, но на самом деле они только прячут в тень нашу жизнь.
В своей книге «The Life Organizer» («Органайзер жизни») Лоуден пишет: «Теневые удобства могут принимать любую форму. Важно не то, что вы делаете, важно то, почему вы это делаете. Вы можете съесть кусочек шоколада, как святую сладость – это настоящий комфорт, – или вы можете впихнуть в рот всю шоколадку, даже не успев распробовать его вкус в лихорадочных попытках успокоиться, – это теневой комфорт. Вы можете пообщаться на форуме полчаса, подзарядиться энергией и вернуться к работе, или вы будете общаться на форуме, потому что избегаете разговора со своим партнером о том, как сильно тот рассердил вас вчера вечером».
Великие дерзания: травма
Иногда мы даже не осознаём, что используем откровенность в качестве защиты. Мы можем выплескивать свою уязвимость или какие-то постыдные истории от полного отчаяния и страха, мы делаем это потому, что даже не надеемся, что нас вообще кто-нибудь может услышать. Мы можем сгоряча проболтаться о чем-то, что сильно травмирует нас, причиняет боль, потому что не в силах ни секунды более терпеть эти муки. При этом, возможно, мы даже не думаем о том, чтобы выбалтывать что-то для самозащиты и отталкивания от себя других, но получаем именно такой результат. Будь мы теми, кто выбалтывает, или теми, кто слушает, самосострадание в подобной ситуации является крайне важным. Когда мы рассказываем что-то слишком много и слишком быстро, нам нужно сделать перерыв, отдохнуть; мы должны практиковать доброту к себе, когда мы чувствуем, что не можем разделить чувства тех, кто «посветил нам прожектором в глаза». Осуждение усугубляет дискомфорт и отчуждение.
1. Почему я делюсь этим?
2. На какой результат я надеюсь?
3. Какие эмоции я испытываю?
4. Мои намерения совпадают с моими ценностями?
5. Может ли результат, ответ, или отсутствие ответа задеть мои чувства?
6. Помогает ли эта откровенность взаимосвязи?
7. Искренне ли я прошу у людей то, что мне нужно?
Защита: петляние
Если мы сами «не практикуем уязвимость», то самое сильное ощущение угрозы и желание нападать и стыдить людей возникает, когда мы видим, как другие решаются на великие дерзания. Чужая смелость становится для нас неприятным отражением наших собственных страхов, связанных с собственной открытостью, креативностью и позволению другим видеть нас. Вот почему мы теряем покой.
Когда я говорю о цинизме, я не имею в виду здоровый скептицизм и расспросы. Я говорю о рефлексивном цинизме, который приводит к бессмысленным ответам вроде: «Это так глупо», или «Что за чушь». Неприветливость представляет собой одну из самых распространенных форм цинизма. Какая разница. Полный отстой. Какая фигня. Кому это надо?
Страх быть уязвимым может вызывать жестокость, критику и цинизм во всех нас. Следить за тем, чтобы нести ответственность свои слова, – это один из способов, при помощи которого мы можем проверить свои намерения.
Есть потрясающая цитата из фильма «Почти знаменит» (Almost Famous): «Единственная твердая валюта в этом обанкротившемся мире – признаться другому человеку, что ты не крут».
Фраза Скотта Страттена, автора «Unmarketing» («НеМаркетинга»): «Не пытайтесь завоевать ненавистников: вы же не заклинатель ослов».
Великие дерзания: эквилибристика, практика устойчивости к стыду, и проверка реального положения вещей
«То, как мы себя ведем», или культура, – сложная проблема. Лично я могу многое рассказать о культуре и ценностях группы, семьи или организации, задав эти 10 вопросов:
1. Какое поведение вы вознаграждаете, а какое – наказываете?
2. Куда и как люди реально тратят свои ресурсы (время, деньги, внимание)?
3. Каким правилам и ожиданиям вы следуете, какие требуете от других и какие игнорируете?
4. Чувствуют ли люди себя в безопасности и ощущают ли поддержку, когда рассказывают вам о своих чувствах, и просят ли о том, что им нужно?
5. Как люди общаются друг с другом?
6. Какие истории пересказываются, и какие ценности они передают?
7. Поощряете ли вы, когда люди пробуют нечто новое, терпят неудачу, и как вы относитесь к их несовершенству?
8. Как воспринимается уязвимость (неопределенность, риск и эмоциональная незащищенность)?
9. Насколько распространены стыд и обвинение и как они проявляются?
10. Что насчет коллективной терпимости к дискомфорту? Нормально ли воспринимается дискомфорт обучения, просто чего-то нового и получения обратной связи, или больше ценится обеспечение комфорта (и как это выглядит)?
Мы не можем дать людям то, чего у нас нет. Кто мы есть – это гораздо важнее, чем то, что мы знаем или кем мы хотим быть.
Пространство между нашими практикуемыми (тем, что мы на самом деле делаем, нашим мышлением и чувствами) и нашими желаемыми (тем, что мы хотим делать, думать и чувствовать) ценностями представляет собой ценностный разрыв, или, как я это называю, «пропасть разобществления». Именно в этом промежутке мы теряем сотрудников, клиентов, учеников, учителей, сообщества, и даже собственных детей. Мы можем сделать большой шаг – можем даже с разбега прыгнуть, чтобы пересечь эти ценностные разрывы, с которыми сталкиваемся дома, на работе, в школе, – но в какой-то момент, когда расщелина достигает определенного размера, мы уже не можем ничего изменить. Вот почему унижение человеческого достоинства способствует появлению столь высоких уровней разобществления – оно создает разрыв между ценностями, который человек не может успешно преодолеть.
Признаки того, что стыд стал инструментом в организациях
Обвинение высвобождает боль и дискомфорт. Мы обвиняем, когда нам некомфортно или больно – когда мы уязвимы, чувствуем гнев, боль, стыд, скорбь. В обвинении нет ничего продуктивного, оно лишь дает человеку возможность пристыдить кого-то или просто думать об этом. Если обвинение является частью вашей культуры, тогда необходимо решать проблему стыда.
Проблема проста: без обратной связи не может существовать никаких трансформационных изменений. Когда мы не говорим с подчиненными об их сильных сторонах и возможностях для роста, они начинают ставить под сомнение ценность своего вклада и наших обязательств. Разобщение не заставит себя ждать.
Организационная культура великих дерзаний – это культура честной, конструктивной и заинтересованной обратной связи.
Обратная связь процветает в культурах, где целью является не «обретение комфорта при тяжелых разговорах», а нормализация дискомфорта. Если лидеры ожидают реального обучения, критического мышления и изменений, то периодический дискомфорт – не предмет выбора.
Простое и честное объяснение людям, что дискомфорт – это нормальное явление, что он неизбежен, уменьшает беспокойство и страх. Периоды дискомфорта становятся ожидаемыми и воспринимаются нормально.
Одним из эффективных методов для понимания сильных сторон является изучение взаимосвязи между сильными и слабыми сторонами. Если посмотреть на то, что мы делаем лучше всего, а также на то, что мы хотим изменить больше всего, то можно обнаружить, что зачастую это две различные степени одного и того же поведения. Большинство может пройти сквозь «недостатки» или «ограничения» и найти скрытые в них сильные стороны.
Ликвидация «промежутка» при помощи обратной связи
Я знаю, что готова предоставить обратную связь, когда я:
• сижу рядом с вами, а не напротив вас;
• обозначаю проблему перед нами, а не между нами (или сдвигаю ее в вашу сторону);
• слушаю, задаю вопросы и признаю, что, возможно, я не совсем понимаю данный вопрос;
• отмечаю, что вы делаете хорошо, вместо указания на ваши ошибки;
• вижу ваши сильные стороны и то, как вы можете использовать их для решения ваших проблем; • вижу вашу ответственность, и мне не нужно для этого стыдить или обвинять вас;
• готова выполнить свою часть работы;
• искренне благодарю вас за ваши усилия, а не критикую за неудачи;
• говорю о том, как решение этих проблем приведет вас к росту и предоставит новые возможности;
• могу моделировать уязвимость и открытость, которую я ожидаю увидеть от вас.
Обратная связь, подкрепленная «вооружением», не способствует прочным и значимым изменениям – я не знаю ни одного человека, который может быть открытым для принятия обратной связи или возложения на себя ответственности за что-то, когда на него давят. Обычно давление берет верх, и мы прибегаем к самозащите.
Мужество быть уязвимыми
Кто мы есть и наше взаимодействие с миром – это гораздо более сильный прогностический параметр того, какими будут наши дети, чем разнообразные теории воспитания. С точки зрения обучения наших детей «великим дерзаниям» в культуре вечной «недостаточности» самым правильным и необходимым можно считать не столько вопрос: «Вы правильно воспитываете своих детей?» – сколько: «Вы сами такой взрослый, каким хотите видеть своего ребенка, когда он вырастет?»
По иронии судьбы, воспитание детей является настоящим минным полем стыда и осуждения, именно потому, что большинство из нас пробирается через неопределенность и неуверенность в себе именно при воспитании своих детей. В конце концов, мы редко прибегаем к лицемерному осуждению, когда уверены в своих решениях. Я не собираюсь стыдить кого-то за кормление ребенка неорганическим молоком, если я уверена в правильности своего выбора относительно питания своих детей. Но если у меня есть сомнения относительно своего выбора, то появляется лицемерная критика в отношении незначительных моментов воспитания, ведь основной страх не быть идеальным родителем подталкивает к необходимости подтвердить, что, по крайней мере, я лучше, чем вы.
Где-то глубоко внутри наших надежд и страхов относительно воспитания детей лежит глубокая и важная истина, что не существует такой вещи, как идеальное воспитание, и нет никаких гарантий. Различные движения и горячие дискуссии относительно правильного и неправильного воспитания отвлекают нас от важной и трудной истины: кто мы есть и то, как мы взаимодействуем с миром, – это гораздо более сильный прогностический параметр того, какими будут наши дети, чем разнообразные теории воспитания.
Наш путь к чувству собственного достоинства, достаточности начинается в семье. То, что мы узнаём о себе и как учимся взаимодействовать с миром, будучи детьми, определяет наш курс, который либо потребует потратить значительную часть жизни на борьбу по восстановлению и укреплению своей самооценки, либо даст надежду, храбрость и стойкость для достойного путешествия.
Джозеф Чилтон Пирс пишет: «То, чему мы учим ребенка, значит больше, чем то, что мы говорим. Поэтому мы должны быть такими, какими мы хотим видеть своего ребенка, когда он вырастет». Даже если уязвимость воспитания время от времени бывает очень тяжелой, мы не можем позволить себе защищаться или отказываться от нее – это наша самая богатая, самая благодатная почва для воспитания и культивирования связи, смысла и любви.
Отказываясь от уязвимости, мы превращаем воспитание в соревнование, где нужно все знать, доказывать, измерять и исполнять вместо того, чтобы просто быть.
Если целью является искренность, то прежде всего мы должны стремиться воспитывать детей, которые:
• взаимодействуют с миром с чувством собственного достоинства;
• принимают свою уязвимость и несовершенство;
• ощущают глубокое чувство любви и сострадания к себе и другим;
• ценят тяжелую работу, терпимость и уважение;
• испытывают чувство аутентичности и принадлежности, а не ищут его во внешнем мире;
• имеют мужество быть несовершенными, уязвимыми и креативными;
• не боятся чувствовать себя пристыженными или непривлекательными, если они другие или испытывают трудности;
• мобильны в нашем быстро меняющемся мире, сохраняют мужество и устойчивый дух.
Это означает, что родители призваны:
• признать, что мы не можем дать своим детям того, чего нет у нас, и поэтому мы должны позволить им самим принимать участие в нашем путешествии, чтобы развиваться, меняться и учиться;
• признать наличие собственной брони и уметь продемонстрировать детям, как ее снять, как быть уязвимым, уметь открыться и показать себя, а также позволить другим увидеть и узнать себя;
• уважать своих детей и не прерывать свой путь к искренности; • воспитывать детей с точки зрения «достаточности»;
• думать о промежутке и практиковать ценности, которым мы хотим научить;
• совершать «великие дерзания», возможно, даже большие, чем те, на которые мы когда-либо раньше решались
Другими словами, если мы хотим, чтобы наши дети любили и принимали то, кем они являются, то наша работа заключается в том, чтобы любить и принимать то, кто есть мы. Мы не можем использовать страх, стыд, вину и осуждение в своей собственной жизни, если мы хотим вырастить мужественных детей. Доброта и связь – те самые составляющие, которые обеспечивают цель и смысл нашей жизни. И им можно научить только в том случае, если мы сами их испытываем. И именно наши семьи предоставляют нам самую первую возможность испытать эти чувства.
Воспитание в культуре недостаточности
перфекционизм не учит, как стремиться к совершенству или быть улучшенной версией самого себя. Перфекционизм заставляет беспокоиться о мнении окружающих людей больше, чем о своих собственных чувствах и мыслях. Он учит нас прыгать выше своей головы и стараться угодить всем и каждому.
Госпожа Моррисон на шоу Опры Уинфри рассказывала о своей книге «The Bluest Eye» («Самые голубые глаза»). Опра тогда сказала: «Тони написала потрясающие вещи о сообщениях, которые мы получаем о том, кто мы есть, когда ребенок входит в комнату», и попросила госпожу Моррисон рассказать об этом.
Пусть выражение вашего лица говорит о том, что в вашем сердце. Когда дети входят в комнату, мое выражение лица должно говорить о том, что с ними я рада их видеть.
Исследования показывают, что именно от воспитания зависит склонность наших детей к стыду или вине. Другими словами, мы можем сильно влиять на то, как наши дети думают о себе и своих трудностях. Зная, что стыд коррелирует с зависимостью, депрессией, агрессией, насилием, пищевыми расстройствами и самоубийствами, а вина менее опасна в этом плане, мы, естественно, хотим воспитывать детей так, чтобы они испытывали вину, а не стыд. Это означает, что мы должны разделять детей и их поведение. Как оказалось, есть существенная разница между «ты – плохой» и «ты сделал что-то плохое». И эта разница не только в семантике. Стыд разъедает ту часть нашей натуры, которая считает, что мы способные и хорошие. Когда мы стыдим своих детей, то лишаем их возможности расти и пробовать новые модели поведения. Если ребенок сказал неправду — он может изменить свое поведение. Если ребенок – лжец, потенциала для изменений нет.
К 4–5 годам мы можем объяснить им разницу между виной и стыдом, а также не забыть напомнить им, что мы их очень сильно любим, независимо от того, будет ли их выбор правильным.
Дети очень болезненно переживают стыд, потому что он неразрывно связан со страхом быть нелюбимым. Для маленьких детей, которые полностью зависят от родителей с точки зрения самого выживания – в питании, жилье и безопасности, – чувство нелюбви представляет собой угрозу для их выживания. Это настоящая травма. Я убеждена, что причина, по которой большинство из нас при ощущении стыда снова чувствует себя маленьким ребенком, в том, что наш мозг хранит воспоминания о раннем опыте стыда как о травме, и когда мы касаемся этих воспоминаний, то снова возвращаемся в свои детские переживания.
Мы сможем вспоминать о своих историях, пусть даже трудных, без излишних эмоциональных затрат лишь в том случае, когда мы в состоянии сами написать их концовку.
Мы не можем воспитать детей, которые будут более устойчивыми к стыду, чем мы сами
Понимание и борьба со стыдом
Нельзя говорить о том, что вы заботитесь о благополучии детей, если вы стыдите других родителей за решения, которые они принимают. Это взаимоисключающее поведение, и оно создает большой разрыв между практикуемыми и желаемыми ценностями. Да, у большинства из нас (включая меня) есть четкое мнение по каждому из этих вопросов. Но если мы действительно заботимся о благополучии детей, то наша задача заключается в том, чтобы делать выбор, соответствующий нашим ценностям, и поддерживать других родителей, которые делают то же самое.
Принадлежность в контексте существующих «промежутков»
дети чаще всего учатся надежде у своих родителей. Для того чтобы научиться надежде и оптимизму, детям нужны отношения, которые характеризуются границами, последовательностью и поддержкой. У детей с высоким уровнем оптимизма есть опыт работы с трудностями. Им дали возможность самим бороться, и в ходе этой борьбы они обрели веру в себя. Воспитание детей, у которых есть надежда и мужество, чтобы быть уязвимым, означает необходимость для родителей отступить и дать им возможность пережить опыт разочарования, иметь дело с конфликтами, узнать, как заявить о себе и даже потерпеть неудачу. Если мы всегда следуем за ними «на арену», затыкая критиков и обеспечивая им победы, то они никогда не узнают, что сами способны на «великие дерзания»
Манифест искреннего воспитания:
"Прежде всего я хочу, чтобы ты знала, что тебя любят и ценят. Ты узнаешь об этом из моих слов и поступков – уроки любви заключаются в том, как я отношусь к тебе и как я отношусь к себе. Я хочу, чтобы ты взаимодействовала с миром исходя из чувства собственного достоинства. Ты узнаешь, что достойна любви, общности и радости, каждый раз, когда будешь наблюдать, что я практикую самосострадание и принимаю свои собственные несовершенства. Мы будем практиковать в нашей семье мужество, показывая себя, настоящих, и позволяя друг другу это видеть; мы будем чествовать уязвимость. Мы будем делиться своими историями этого. Мы научим тебя состраданию, практикуя в первую очередь самосострадание, а затем и сострадание друг к другу. Мы установим наши границы и будем уважать их, мы не станем избегать тяжелой работы, а будем верить в надежду и проявлять настойчивость. Отдых и игры будут нашими семейными ценностями, так же как и духовные практики. Ты научишься ответственности и уважению, наблюдая за тем, как я совершаю ошибки и исправляю их, прошу о помощи и рассказываю о своих чувствах. Я хочу, чтобы ты знала, что такое радость, поэтому мы вместе будем учиться благодарности. Я хочу, чтобы ты испытывала радость, поэтому мы вместе будем учиться уязвимости. При неопределенности и ощущении недостаточности ты сможешь найти силы в той силе духа, которая является частью нашей повседневной жизни. Вместе мы будем плакать и смотреть в лицо страха и горя. Я захочу забрать твою боль, но вместо этого я буду рядом с тобой и постараюсь учить тебя, как поступать в сложившейся ситуации. Мы будем смеяться, петь, танцевать и творить. Мы всегда будем самими собой друг с другом. Ты всегда, независимо ни от чего, будешь частью нашей семьи. В начале твоего пути к искренней жизни я могу сделать тебе величайший подарок – научить жить в любви и быть способной на[…]
Мужество быть уязвимыми
«Нет, не критик, который ведет подсчет досадных ошибок, не человек, указывающий, где сильный споткнулся или что тот, кто делает дело, мог бы справиться с ним лучше, – уважения достоин тот, кто на самом деле находится на арене, у кого лицо покрыто потом, измазано кровью и грязью, кто отважно борется, кто допускает ошибки и раз за разом проигрывает, кто знает, что такое великий энтузиазм, великая преданность, и не позволяет себе свернуть с достойного курса, кто, если ему повезет, достигает в итоге высочайшего триумфа, а если не повезет, если он проигрывает, то, по крайней мере, это случается после великих дерзаний…» Теодор Рузвельт
При великих дерзаниях речь не идет о выигрыше или проигрыше. Речь идет о смелости. В мире, где доминируют недостаточность и стыд, а чувство страха становится привычным делом, уязвимость – это подрывной элемент. Она некомфортна. А иногда даже немного опасна. И, конечно, когда мы раскрываемся, возрастает риск того, что мы испытаем боль. Я оглядываюсь на свою собственную жизнь и на то, что великие дерзания значат для меня. И я могу честно сказать, что нет ничего более неудобного, опасного и вредного, чем полагать, что я стою где-то в стороне, снаружи своей жизни, заглядываю и любопытствую: а что было бы, если у меня была смелость показать себя и позволить другим меня увидеть?
Комментариев нет:
Отправить комментарий